Карл Янович Лукс. Неизвестные факты из жизни забытого исследователя севера

К. Я. Лукс,1905-1908. Из личной коллекции Ивановой Татьяны Александровны
К. Я. Лукс,1905-1908. Из личной коллекции Ивановой Татьяны Александровны

Автор: Гаврилова Н.С., младший научный сотрудник КГБУ ККОМ

В 2012 г. научный сотрудник Камчатского краевого объединенного музея (КГБУ ККОМ) Н. А. Конышева представила вниманию участников XXIX Крашенинниковских чтений статью, основанную на поступившей в 2011 г. в фонды музея коллекции архивных документов, принадлежавших известному этнографу Елизавете Порфирьевне Орловой. В ходе дальнейшего изучения фонда Е. П. Орловой, среди ценных своей неповторимостью фотографий, раскрывающих перед нами жизнь человека Севера, черновых набросков, рукописных статей, рисунков, были обнаружены уникальные документы, посвященные деятельности Карла Яновича Лукса.

Это автобиографии, датированные 1925 и 1929 гг., представленные в черновом и исправленном вариантах, машинописные статьи «Проблема письменности у туземных народов Севера», «Историческое решение», стенограммы речей о просветительной работе, проводящейся среди народов Севера, хроно-карты, предназначенные для учета суточного расхода времени, заполненные им в 1924 г. Особый интерес представляют статьи и заметки Е. П. Орловой, лично знакомой с ним, посвященные жизни и творчеству исследователя, в том числе — рукопись «Памяти К. Я. Лукса — революционера, скромного и большого человека, отдавшего всю жизнь без остатка борьбе за права рабочих, борьбе за ликвидацию социального и национального неравенства».

Именно из этой памятной статьи можно узнать об обстоятельствах, при которых произошло знакомство молодого, начинающего этнографа Е. П. Орловой и члена Комитета Севера при президиуме ВЦИК, руководителя работы по народам Севера Дальнего Востока К. Я. Лукса. Впервые они встретились в Хабаровске в 1925 г., где Елизавета Порфирьевна, юная выпускница этнографического факультета Ленинградского географического института, направлявшаяся на Камчатку на практику, побывала проездом. Карл Янович увидел желание молодого исследователя посвятить свою жизнь этнографической науке и пригласил ее на работу в Дальневосточный Комитет Севера при ВЦИК в Хабаровске.

Особую ценность среди документов, раскрывающих жизнь К. Я. Лукса, имеет автобиографический очерк, названный им «От Прибалтики до Дальнего Востока», написанный в 1925—1926 гг. по предложению общества бывших политкаторжан. Очерк объемом в сто двадцать две страницы машинописного набора с авторскими правками представляет собой пожелтевшие от времени листы, передающие колорит эпохи. Он привлекает внимание читателя пронзительным повествованием о нелегких годах юности и молодости автора, насыщенных неповторимыми событиями.

Карл Янович Лукс родился 1 (14) марта 1888 г. в Курляндской губернии (ныне — Латвийская Республика), недалеко от местечка Фрауэнбург в усадьбе Эглытес («Елочка»). Он был третьим ребенком в крестьянской семье. Его появление на свет оказалось весьма драматичным. Отец Карла Яновича, будучи человеком, легко поддающимся влиянию своей сестры-знахарки, решил, что рождение и воспитание еще одного ребенка принесет их небогатой семье одни убытки. Сестра, то есть тётка К. Я. Лукса, уговорила отца продать ребенка семье «серого» барона — выходца из городских мастеров и рабочих — домовладельца, торговца, промышленника [1, с. 9], жена которого не могла иметь детей. «За несколько месяцев до моего рождения, — пишет К. Я. Лукс, — жаждавшая ребенка клиентка устроила маскарад с подушкой; за некоторое время до родов муж клиентки был выпровожен на довольно отдаленную ярмарку и инсценированы роды» [1,с. 15].

Но коварному замыслу отца и тетки не суждено было осуществиться. Мать Карла Яновича отказалась продать своего сына. «Не помогли ни уговоры, ни обещания хорошего вознаграждения, ни запугивания трудной перспективой летней страды с маленьким ребенком на шее. В результате получился, конечно, скандал: “клиентка” обиделась, тетя-знахарка лишилась заработка, распропагандированный тетей отец был недоволен лишним ртом» [1, с. 15].

С детства привыкший к труду: с семилетнего возраста он начал пасти скот, зимой помогать отцу при заготовке дров, а с одиннадцати — работать пастухом, Карл как нельзя лучше понимал несправедливость подчиненного, зависимого положения крестьянина. Он вспоминал, что испытывал неприятные чувства, когда хозяин усадьбы, где работал юный Лукс, рассуждал о способах обмана, выплате заниженного вознаграждения батракам. В сердце Лукса-подростка уже зародилось стремление бороться за справедливое отношение и уважение к труду простого человека.

После окончания сельской школы, куда, как и все крестьянские дети, он ходил только зимой, так как остальное время трудился, Карл поступил в двухклассное училище Министерства народного просвещения. По окончании училища он хотел продолжить обучение, поступить в учительскую семинарию, но, понимая тяжелое материальное положение родителей, был вынужден принять другое решение.

Уехав в Либаву (ныне Лиепая), поступив младшим матросом на двухмачтовый парусник, совершавший рейсы между Либавой и странами Балтийского моря, Карл Лукс становится членом рабочего социал-демократического кружка, где уже состоял его старший брат. Нечестное поведение матросов послужило причиной ухода молодого моряка с судна. Найти новую работу было непросто, и Карл погрузился в подпольную работу. Во время ярмарки во Фрауэнбурге он решил распространять агитационные листовки, подкладывая их в сани приехавших. По неопытности Карл не догадался для конспирации поместить листовку и в свои собственные сани. «Когда поднялся переполох, явились городовые и начали обшаривать сани, отсутствие зловредного листка на наших санях не могло не броситься в глаза» [1,с. 29].

Пропагандистская работа, а также «причастность» к небольшой вооруженной дружине, послужила поводом для первого ареста тогда лишь семнадцатилетнего Лукса. Всего же в молодые годы он неоднократно оказывался в тюрьмах Либавы, Санкт-Петербурга, Лодейного Поля, Петрозаводска, Каргополя, Шлиссельбурга и Орла.

Пребывание двадцатичетырехлетнего Карла Лукса в Орловском централе оказалось одним из самых суровых. Сюда он попал из знаменитой «государевой» башни Шлиссельбурга вместе с группой заключенных, отправленных в Орел «на усмирение». В первую же ночь, проведенную централе, его избили сразу шесть надзирателей, вломившиеся в камеру. Благодаря большой физической силе, он дал отпор этому свирепому полчищу, но затем, выбившийся из сил, был связан. Один из надзирателей со словами: «Будешь еще требовать вежливого обращения?» каблуком своего сапога наступил на пальцы связанных ног Лукса. Причиной такого жестокого обращения тюремных служащих стало требование Лукса не обращаться к нему на «ты». «Развязали меня только на другой день вечером, продержав связанным около двадцати часов. В результате веревки въелись в тело до костей, кисти рук и ступни, из-за нарушенного кровообращения, распухли и почернели, так что владеть ими было невозможно» [1, с. 66].

Варварское поведение надзирателей побудило всех шлиссельбуржцев объявить голодовку, причем это решение бывшие узники «государевой» башни приняли самостоятельно, не сговариваясь. Карл Янович не принимал пищу в течение девятнадцати дней. Он пишет: «Решил проверить себя следующим опытом: хлеб не выбрасывал, а складывал на столике, желая проверить, не появиться ли желание есть. Первое время вид хлеба иногда, действительно, привлекал внимание, но с шестого дня это прошло совершенно. Воду пил, хотя в первые дни бросил было и ее» [1, с. 69].

Стоическое поведение Лукса вызвало настоящую оторопь у опытных надзирателей. Те не ожидали, что человек способен добровольно подвергать себя такому наказанию. «Потом уже я демонстративно копил хлеб и на вопросы отвечал: “Пригодится, какому-нибудь нахалу по башке съездить”». На одиннадцатый день голодовки Лукс против воли начал подвергаться искусственному кормлению от «двух коновалов-фельдшеров и очередных надзирателей» [1, с. 69]. Этот же день жизни Карла Яновича был отмечен следующим «послаблением»: служивший ему «кроватью» асфальтовый пол камеры был заменен койкой с подушкой и одеялом. Карцерное положение было снято.

Три дня спустя в камере Лукса появился необычный сосед. Администрация орловской тюрьмы подсадила в камеры Лукса и товарищей кавказцев, ничего не понимавших по-русски. По ее представлениям, те, обедавшие и ужинавшие, уж точно вызовут у голодающих узников желание присоединиться к трапезе, незнание языка не позволит начать «распропагандировать» нового соседа, а тот факт, что кавказцы отбывают наказания за убийства, не позволит узникам притеснять их. Но подобные рассуждения оказались ошибочными.

Подсаженный в камеру Лукса знал несколько слов по-русски, к тому же общение позволили наладить мимика и жесты. При таких, весьма необычных обстоятельствах, будущий ректор Института народов Севера, начал увлекаться национальными языками и культурой. Карандашом, при помощи которого происходила запись новых слов, послужила игла, а листком бумаги — тюремная стена, на которой будущий исследователь выцарапывал только что изученные выражения. «И нужно было видеть, как вытянулись лица большого и малого начальства, когда они услышали, что мы дружно разговариваем. Пробыл мой мнимый “искуситель” у меня трое суток, и когда ему велели собирать вещи, я демонстративно прощался с ним по-карачайски, используя весь свой запас карачайских слов, и еле удерживаясь от хохота, смотря на недоуменные рожи присутствовавших при этом надзирателей» [1, с. 71].

В результате голодовки тюремное начальство было вынуждено пойти на уступки и удовлетворить требования заключенных. Через некоторое время заведующий одиночным корпусом сообщил Луксу, что бывшие узники Шлиссельбурга уже прекратили голодовку, получив заверение, что больше не подвергнутся необоснованной агрессии со стороны надзирателей.

Испытывавший тягу к знаниям, Лукс не смог продолжить обучение сразу после окончания училища. Он пишет, что неосуществившаяся мечта побудила его начать серьезную самостоятельную работу по изучению европейских языков. Находясь в тюрьме, получив доступ к библиотеке, Карл Лукс познакомился с грамматикой классических языков, прочитал много книг на английском, немецком, французском, польском, итальянском. Кроме того, изучал математику, доведя занятия «до сферической тригонометрии и морской астрономии» [1, с. 76].

После четырех лет пребывания в орловском централе, двадцативосьмилетний Лукс, заработавший туберкулез, был отправлен в ссылку в Сибирь. Затем были работа конторщиком в Камышенском цементном заводе, счетоводом общества потребителей, уездным комиссаром г. Нижнеудинска, в Красном Кресте, Межпартийном Читинском революционном комитете первого состава. С 1919 г. партизанил и воевал, последовательно занимая должности уполномоченного крестьянского повстанческого штаба, члена штаба, начальника штаба отряда, начальника штаба Восточно-Забайкальского фронта, командующего участка фронта и командующего фронтом. С 1921 г. Лукс завершил военную службу, и начал заведовать национальными делами буферной Дальневосточной Республики; затем стал председателем Центрального Дальневосточного комитета помощи голодающим Советской России. В 1923 г. Карл Янович переходит на работу в акционерное общество «Книжное дело» в качестве заместителя, а затем — председателя правления.

Страницы биографического очерка раскрывают внутренний мир автора, а также характеризуют историко-социальную обстановку того времени. В 1926—1928 Карл Янович — уполномоченный Главнауки и директор краевого музея в Хабаровске, затем — заместитель председателя комитета Севера при Далькрайисполкоме. Вершина его карьеры — назначение в 1929 г. ректором Ленинградского института народов Севера. Благодаря деятельности Лукса была организована научно-исследовательская ассоциация института, занимавшаяся разработкой систем письменности и алфавитов для шестнадцати народностей Севера и созданием первых книг на этих языках. В ассоциацию вошли педагоги высокого уровня, знатоки языков народов Севера и, конечно же, представители коренных народностей Севера, Сибири и Дальнего Востока. Первые книги на четырнадцати языках вышли в свет в 1931—1932 гг.
«Выполнив эту задачу, наладив в ленинградской научно-исследовательской ассоциации работу по созданию письменности и передав бразды правления Я. П. Кошкину, К. Я. Лукс вернулся в Хабаровск на работу в Комитете Севера» [5, с. 38]. В это время его больше всего интересовал вопрос о национальном районировании на границе между Дальним Востоком и Бурятской АССР, в ведении которой оставались три национальных района (Усть-Майский, Оймяконский, Западнотундренский), населенные почти исключительно тунгусскими народностями, стремившимися к национальному самоопределению, но угнетаемые якутскими националистами.

Это побудило исследователя отправиться в экспедицию, оказавшуюся последней. Его провожали коллеги, знакомые, в том числе Елизавета Орлова. Она вспоминает, как Карл Янович поздно, в темноте (поезд из Хабаровска во Владивосток отправлялся в два часа ночи) сел в черную машину и оправился в командировку, из которой он никогда не вернется…

Впервые Карл Янович отправился в путешествие не один, а в качестве руководителя группы комплексной экспедиции. Он приглашал принять участие в ней и Орлову, но Елизавета Порфирьевна готовила к печати первые буквари на алеутском, эскимосском, ительменском языках, поэтому от поездки отказалась.

Роковое событие произошло 29 августа 1932 г. Карл Лукс погиб на Чукотке, в районе реки Чаун. Смерть наступила в результате огнестрельного ранения: он случайно выстрелил в себя из винчестера. В последних словах Карла Яновича, обращенных к членам экспедиции, заключался смысл его жизни: «Настаивайте на продолжении работ по обследованию малых народов — чукчей, эвенов, не считаясь ни с чем, невзирая на жертвы, какой ценой бы не стало, продолжайте работу по обследованию Восточной и Западной тундр, самых отдаленных мест, населенными народностями…»

Вскоре после похорон К. Я. Лукса участники экспедиции самостоятельно приняли решение о ее завершении, хотя Дальневосточный Комитет Севера настаивал на продолжении исследований. Они вернулись в Хабаровск с экспедиционными деньгами и личными вещами Лукса. А Карл Янович навсегда остался там, погребенным на берегу бухты Амбарчик.

Родившийся в латвийской провинции, побывавший во многих прекрасных и удивительных по красоте уголках России, он навеки остался в суровом и таинственном краю, изучению которого посвятил значительную часть своей короткой, но яркой жизни. Несмотря ни на какие преграды, через всю нее он пронес желание добиться справедливости и уважительного отношения к людям, любовь и стремление к знаниям, веру в то, что задуманное должно осуществиться.

Статья основана на архивных документах из фондов КГБУ ККОМ.

  1. Лукс К. Я. От Прибалтики до Дальнего Востока. Воспоминания и автобиографический очерк. — Хабаровск, 1924—1925. — 122 с.
  2. Лукс К. Я. Автобиография (рукопись). — Хабаровск, 1925. — 8 с.
  3. Лукс К. Я. Автобиографическая справка. В коммунистическую фракцию комитета Севера при ВЦИК (черновой вариант). — Б. м., 1929. — 11 с.
  4. Лукс К. Я. Автобиографическая справка (исправленный вариант). — Б. м., б. г. — 6 с.
  5. Орлова Е. П. Памяти Карла Яновича Лукса (рукопись). — Новосибирск, 1964. — 47 с.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

f

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: